Аннотация

Травма представляет собой значимый и эмоционально насыщенный опыт в жизни человека. Кроме очевидных влияний на физиологическое и психологическое состояние человека, этот сложный феномен включает в себя и эпизоды сопротивления и проявления силы перед лицом тягот. С нарративной точки зрения, люди неизбежно демонстрируют уникальные реакции сопротивления травме, которые важно пристально и внимательно исследовать, чтобы лучше их узнать и понять. Эта статья предлагает ориентир для системного сбора и упорядочивания разнообразных реакций в виде чек-листа инновационных моментов социального и психологического сопротивления, позволяющего лучше понять этот сложный феномен.

Ключевые слова: травма, чек-лист, документирование, двойное слушание, нарративная практика

Cinisli, M. F. (2024). Standing upright against trauma and hardship: Checklists of innovative moments of social and psychological resistance. International Journal of Narrative Therapy and Community Work, (1), 33–42. https://doi.org/10.4320/VTDS9352

Местоимение автора: он/его

В этой статье представлена адаптация «чек-листа социального и психологического сопротивления», созданного Дэвидом Денборо (2008) для обнаружения, укрепления и развития уникальных эпизодов, произошедших перед лицом травмы и сложностей. Для адаптированного чек-листа была использована типология уникальных эпизодов Марлен Матос и её коллег (2009), помогающая обнаружить множество ответов, которые могли быть ранее пропущены.

Нарративная терапия при работе с травмой

Жизни людей не могут быть полностью описаны одной, даже доминирующей, историей. Нарративные терапевты вслушиваются и мягко помогают проявиться альтернативным историям, способным «укрепить» полиисторичный взгляд на опыт человека (White, 2004). В этом процессе получает поддержку предпочитаемое чувство идентичности, предлагающее разнообразные жизненные возможности.

Когда люди сталкиваются со значимыми сложностями или травмой, особенно продолжающимися или неоднократными, они могут потерять контакт с «чувством себя» (White, 2004, p.27). Людям сложно находить ответы на вопросы о том, как продолжать справляться с жизнью, как двигаться вперёд с какими бы то ни было планами (White, 2006). Им может быть особенно сложно сформулировать, чему они придают ценность (White, 2004; Yuen, 2009). Чтобы помочь людям соединиться с предпочитаемой идентичностью и их собственным знанием и навыками в жизни, нарративные терапевты концентрируются на обнаружении шагов, которые люди предприняли в ответ на травму:

Нарративные практики предлагают двигаться поэтапно. Сперва — восстановить предпочитаемое чувство идентичности через исследование реакций человека на травму и обнаружение в них того, чему человек придавал ценность, что старался удержать или продолжал «хранить как драгоценность» (White, 2004, p. 28). Следующим шагом становится обнаружение других эпизодов, подтверждающих систему ценностей человека.

Таким образом, нарративный подход к работе с травмой отличается от нормативных традиций в области ментального здоровья. Вместо поиска диагноза или концентрации на работе с симптомами, нарративные терапевты больше внимания уделяют уникальным эпизодам в жизни людей. Эти эпизоды информированы их личными ценностями, убеждениями и культурным контекстом. Их исследование может вдохновить клиентов на прохождение своего целительного путешествия. Такой подход позволяет избежать навязывания заранее заданных стандартов о том, что составляет «здоровую» реакцию. Вместо этого терапевт внимательно слушает историю каждого человека и признаёт его влиятельность.

Это представление легло в основу многих отдельных нарративных методологий, объединённых целью обнаружить и укрепить насыщенные истории о жизни и идентичности людей. Альтернативные «чек-листы» — одна из таких методологий.

Чек-лист социального и психологического сопротивления

В популярной психологии чек-листы активно используются для понимания, страдают ли люди от «ментального заболевания». С их помощью определяется наличие специфических «симптомов», например, тревожности, депрессии или посттравматического стрессового расстройства, и частота и интенсивность их проявления. Такие психологические оценки могут усилить проблемно-насыщенное определение идентичности, размещая человека в позиции испорченного или дисфункционального. Хуже того, в процессе заполнения этих чек-листов люди могут быть вынуждены пересматривать болезненные опыты без соответствующей поддержки и направления, что усиливает дистресс и уменьшает чувство авторства.

В ответ на распространение подобных чек-листов среди людей, работающих с пострадавшими от жестокого военного конфликта в Ливане сообществами, Дэвид Денборо (2008) совместно с Мухаммедом Сафа разработал альтернативный чек-лист для обнаружения «признаков социального и психологического сопротивления». Этот документ предусматривал как использование совместно с диагностическими чек-листами, так и отдельно от них. Вместо того, чтобы пытаться идентифицировать симптомы болезни или сигналы дистресса, чек-лист Денборо содержал в себе примеры откликов на травму, опирающиеся на описанные Сафа реакции местных сообществ. Пустые строки оставляли пространство для других примеров актов сопротивления (см. Таблицу 1)

Целью этого чек-листа было помочь практикам и дать структуру, с опорой на которую они могли бы находить и признавать акты социального и психологического сопротивления, а также исследовать ценности, знания и возможности, реализуемые в действиях местных сообществ. Подсвечивая уже существующие сильные стороны и копинг-механизмы, чек-лист сопротивления может укрепить новые нарративы и бросить вызов психологической колонизации, помогая отделиться от потенциально вредоносных последствий внешнего психологического давления. Этот подход не только поддерживает индивидов и сообщества в возвращении себе своих нарративов и предпочитаемых идентичностей, но и способствует более справедливому и культурно-релевантному взгляду на ментальное здоровье и благополучие.

Чек-лист Денборо был разработан внутри конкретного культурного контекста в ответ на конкретный момент вооружённого конфликта и основывается на локальном знании и опыте. Не предполагалось, что он будет служить стандартом и применяться в других контекстах. Скорее, Денборо (2008, p. 135) надеялся, что сможет вдохновить других на создание различных «руководств для диалогов», которые бы позволили бы обнаружить местные реакции на значимые общие трудности.

Для меня этот чек-лист сопротивления стал основой для развития альтернативной истории. Хотя чек-лист Денборо был разработан для использования в коллективной нарративной практике, мне было интересно, может ли схожий инструмент быть полезным в индивидуальном консультировании.

Адаптация чек-листа

Я хотел разработать процесс создания чек-листа, помогающего обнаруживать моменты, в которых человек демонстрировал сопротивление, защиту или приверженность корневым ценностям перед лицом травмы или жизненных трудностей. Вместо конструирования коллективного чек-листа, основанного на опыте сообщества, я был заинтересован в создании персонализированного чек-листа, документирующего реакции отдельного индивида. Для помощи в обнаружении реакций я использовал исследование Марлен Матос с коллегами (2009), разработавших типологию уникальных эпизодов. Они различали 5 разных типов «инновационных моментов» (ИМ): действие, рефлексия, протест, реконцептуализация и новый опыт:

• ИМ действие относится к конкретным действиям, которые не могли быть предсказаны проблемно-насыщенной историей
• ИМ рефлексии включает в себя все моменты, когда человек думал по-другому, чем предлагала ему проблемная история, или когда человек понимал что-то новое, вступавшее в противоречие с проблемной историей.
• ИМ протеста может быть действием (как ИМ действия) или мыслью (как ИМ рефлексии), но он больше, чем просто действие или мысли, он отражает протест против проблемно-насыщенной истории и её проявлений.
• ИМ реконцептуализации более сложный, чем предыдущие. Он включает в себя метакогнитивный уровень, означающий, что человек не только понимает, что в нём или в ней изменилось, но может описать процесс этой трансформации...
• ИМ нового опыта — это осуществление новых проектов, активности или опытов, которые раньше, с учётом ограничений проблемно-насыщенного нарратива, были невозможны (Matos et al., 2009, p. 69, выделение добавлено)

Хотя эти категории были созданы для кодирования и анализа расшифровок интервью, мне было интересно использовать их для обнаружения инициатив, предпринятых человеком в ответ на проблемную историю.

Чтобы обеспечить дополнительную точку входа в альтернативные истории, я хотел пригласить людей связать элементы из этих категорий «инновационных моментов» со сферами жизни, такими как семья, друзья, спорт, искусство, литература, музыка, религия и т. д. В результате сочетания этих идей был создан образец чек-листа, состоящего из пяти категорий, сфер жизни и частоты обращения к действиям (см. таблицу 2)

Развитие процесса заполнения чек-листа

Чтобы людям было легче создавать свои чек-листы, я, с помощью 12 клиентов и терапевтов, подготовил пример. Я спросил каждого из них: «Как вы противостояли проблеме, с которой сейчас сталкиваетесь? В каких областях жизни это противостояние особенно заметно?». Я дал каждому из этих людей 5 категорий уникальных эпизодов, или «инновационных моментов», чтобы дать толчок их размышлениям. Вот пример одного из чек-листов:

С их разрешения, я попросил 12 клиентов и терапевтов откликнуться на ответы друг друга и добавить их в свои списки.

Я собрал эти ответы в пример заполненного чек-листа, оставив пространство для новых идей. Также можно создать пример, релевантный конкретной ситуации.

Что интересно, в своём опыте работы с этим образцом чек-листа, я обнаружил, что людям проще определить элементы категорий «действий» и «рефлексии», чем «протеста», «реконцептуализации» и «нового опыта». Возможно, это различается между культурами и индивидами и отражает мой культурный контекст жизни в Türkiye. Это может также говорить о том, что нужны другие вопросы, помогающие обнаружить элементы из этих категорий.

Создание заполненного чек-листа стало для нас с клиентами уникальным опытом, и меня очень поддержало, что идея откликнулась людям. К настоящему моменту я использовал процесс создания чек-листа для обнаружения и фиксирования ответов на сложности и травму в работе с 20 участниками.

История Бетюль

Я это делал и с Бетюль — 37летней женщиной с тремя детьми. За три месяца до нашей встречи ей диагностировали рак, и ей пришлось неожиданно переехать в Стамбул для химиотерапии, оставив родной город. Бетюль оказалась в разлуке с любимыми людьми и со всем тем, что она могла делать на своём предыдущем месте жительства. Она была учителем и ей нравилось преподавать. Три месяца в Стамбуле стали сложными для неё: химиотерапия истощала, и она переживала о том, что разлучается с детьми.

Нашу первую встречу она начала со слов: «Новость о том, что у меня рак, повергла меня в шок, я не знала, что делать. И теперь я ощущаю одиночество и бессилие. Муж и дети рядом, но я ощущаю себя бесполезным грузом. Не могу перестать думать о том, что будет, если я умру, что будет с детьми».

Записывая рассказ Бетюль о своих сложностях, я попытался также вслушаться в признаки её реакций на проблемную историю и в более широкие культурные и социальные дискурсы, которые могли влиять на то, как она воспринимала свою ситуацию.

В этот момент я хотел сфокусироваться на тех областях жизни Бетюль, которые были свободны от проблемной истории. Мне было интересно, может ли это помочь определить важные для неё ценности или навыки или обеспечить точку входа для использования экстернализации, которая бы помогла отделить Бетюль страдания от своей идентичности и позволила увидеть проблему со стороны и как доступную к изучению. Мы начали конструировать ландшафт идентичности, отдающий должное опыту Бетюль и открывающий пространство для новых возможностей и предпочитаемых исходов.

К тому моменту я начал думать, что написание чек-листа может быть полезным процессом, в котором Бетюль сможет начать идентифицировать и документировать своё сопротивление доминированию проблемы. Я подумал, что этот формат поможет ей соединиться с тем, как она организовывала и упорядочивала вещи в своей учительской жизни. Когда я познакомил её с идеей перечисления своих возможностей, ценностей и надежд, а также способов, какими она воплощала их во время болезни, Бетюль это показалось странной идеей. Ей было сложно представить, что она делает хоть что-то, чтобы сопротивляться влиянию болезни на её жизнь.

Бетюль согласилась посмотреть на пример чек-листа. Пока она читала, стали более заметными вещи, которые она уже делала, как и некоторые возможности для того, что она могла бы сделать. Бетюль решила, что может создать свой собственный список. Каждый предмет был словно неизведанная область: дверь в новый ландшафт действия или идентичности. Этот список стал для меня драгоценным уникальным эпизодом. Вот чек-лист Бетюль:

Бетюль была удивлена и заинтригована, обнаружив в списке столько элементов, ей удалось вспомнить целый ряд ситуаций, в которых она предпринимала то или иное действие.

Один элемент в списке играл особенное значение. Бетюль сказала, что рецитация Корана, которую она слушала с дедушкой в детстве и юности, всегда сильно влияла на неё[1]. Со слезами на глазах она сказала, что прослушивание дарило ей мир в душе. После того, как мы вместе прослушали рецитацию, я спросил её:

[1] Рецитацию можно послушать здесь: https://youtube.com/watch?v=pMWRPOGiUB0

На следующих встречах Бетюль рассказывала, как она использовала эту рецитацию в других областях жизни. Хотя Бетюль продолжала проходить химиотерапию, ей стала легче замечать нарративы, отличные от проблемной истории. Чтобы поддержать себя в этом, она обращала внимание на элементы из чек-листа и добавляла другие. Бетюль использовала свой чек-лист, чтобы открыть новые возможности в своей жизни. Каждый элемент в чек-листе обеспечивал точки входа в множество альтернативных историй, что было полезным и для меня, как терапевта, и для Бетюль.

Заключение

Когда Денборо создал свой «чек-лист социального и психологического сопротивления», он пригласил других практиков подумать о его адаптации к структурированию диалогов в своих контекстах. Я воспользовался этим приглашением, видоизменив методологию для использования в индивидуальной терапии и интегрировав её с типологией «инновационных моментов» Марлен Матос и её коллег (2008) для помощи в создании альтернативных историй о реакциях людей на сложности и травмы. В дополнение к обеспечению точек входа для определения уникальных эпизодов, процесс создания личных чек-листов, вдохновлённых образцом, позволил удерживать в центре внимания влиятельность и знания клиента. Это помогло обойтись с динамикой власти в терапевтических отношениях, способствуя более справедливым партнёрствам в исследовании (Epston, 1999), в которых клиенты признаются экспертами в собственных жизнях. Надеюсь, что эта адаптация чек-листа Денборо может стать подспорьем для терапевтов в поисках новых способов структурирования совместного с клиентами исследования. Я бы хотел услышать других людей, которые разработают свои чек-листы.

Благодарность

Я бы хотел выразить благодарность моему дорогому наставнику Мехмету Динчу за концептуальное вдохновение для этой статьи и за его непоколебимую поддержку во всём процессе нарративного развития.

Источники

● Denborough, D. (2008). Collective narrative practice: Responding to individuals, groups, and communities who have experienced trauma. Dulwich Centre Publications.
● Dulwich Centre Publications. (2004). Narrative therapy and research. International Journal of Narrative Therapy and Community Work, (2), 1–8.
● Epston, D. (1999). Co-research: The making of an alternative knowledge. In Narrative therapy and community work: A conference collection (pp. 137–156). Dulwich Centre Publications.
● Matos, M., Santos, A., Gonçalves, M., & Martins, C. (2009). Innovative moments and change in narrative therapy. Psychotherapy Research, 19(1), 68–80. https://doi.org/10.1080/10503300802430657
● White, M. (2004). Working with people who are suffering the consequences of multiple trauma: A narrative perspective. The International Journal of Narrative Therapy and Community Work, (1), 45–76.
● White, M. (2006). Narrative responses to trauma. Paper presented at the five-day narrative workshop on responding to trauma, Dulwich Centre, Adelaide, Australia.
● White, M. (2007). Maps of narrative practice. Norton.
● Yuen, A. (2009). Less pain, more gain: Explorations of responses vs. effects when working with the consequences of trauma. Explorations: An E-Journal of Narrative Practice, 1, 6–16.